суббота, 16 февраля 2013 г.

Этюд на тему. Одиноким посвящается.

С поправками от 05.03
________________________________________________________________________________
Тверская, залитая солнечным светом. Под ногами - побелевший от соли асфальт, которой дворники от души посыпают зимние дороги Москвы. В разлитом прозрачно-сером воздухе, смешанном с голубизной неба, чувствуется дыхание февральской весны. Он шел по улице, стараясь слиться с этим воздухом и щурясь от солнца. С виду это был ничем не примечательный человек в старой поношенной шапке со скосившимся пампушком, в обыкновенном черном пальто с поднятым до носа воротником. Он как будто все время съеживался, ссутуливался и очень боялся. Боялся, что, несмотря на все его старания остаться незамеченным, самым обыкновенным прохожим, кто-нибудь узнает его и скажет таким восторженно-бесполезным голосом: "Можно ваш автограф?" Да, в этом не было ничего плохого. Ведь многие знаменитости дружелюбно улыбаются и на бумажке со своим автографом пишут что-нибудь вроде "Анечке от..." Но он слишком устал. Устал чувствовать уставившиеся на него взгляды, слышать, как кто-то за спиной восклицает: "Да это же... !" А ему просто хотелось личного пространства, хотелось забыть о своей известности, перестать бояться, что кто-то в триллионный раз прервет ход его невеселых мыслей своей нелепой восторженностью.

Ведь им наверняка кажется, что такой, как он, должен быть счастливее их - у него есть деньги, он добился гораздо большего, его уважают. Но если бы они хоть раз посмотрели на него чуточку внимательнее, то обязательно заметили бы в его больших, подернутых легкими морщинами глазах застывшую грусть и безнадежность. Он сыграл множество самых разных ролей, но его собственная роль в своей собственной жизни стала какой-то второстепенной. Мало кто знал, что когда-то он тратил все свои деньги на лечение тяжело больной жены, но ему все равно не удалось ее спасти. Впрочем, незачем вспоминать об этом лишний раз: иначе эхом этих воспоминаний внутри отдастся щемящая боль. Но иногда в воспаленном воображении вспыхивали моменты, когда она еще не была больна, когда они были так молоды и так счастливы. Но это счастье... Оно ушло... Он вздохнул.

Длинная дорога по Тверской вывела его к "Маяковской". Напротив - витрина с вывеской "Мир музыки". Мир музыки? Кажется, он хотел купить новую пластинку для патефона, которым уже почти перестал пользоваться. Зайти или не зайти? Постояв в нерешительности перед входом, он натянул воротник еще сильнее, почти до глаз - ссутулился и съёжился еще больше - и зашел внутрь. Он очень, очень боялся, что его узнают. Поэтому сразу же подошел к продавцу и постарался говорить как можно тише. Из-за его хриплого, прокуренного голоса было почти невозможно разобрать его слов. Однако продавцу это все-таки удалось, и он повел его в глубь магазина. Тут он почувствовал на себе этот привычный, пристальный взгляд... Как будто кто-то засунул комок колючего снега за шиворот. Продавец уже протягивал ему пластинку. Но он, не попрощавшись и ничего не объяснив, бросился вон. Вылетел. Выбежал. И чуть ли не бегом, большими быстрыми шагами понесся вдоль по улице. Завернул за угол - в сторону Пушкинской. Он плохо помнил, как оказался на аллее с фонарями, где еще не успели убрать новогоднюю ёлку и иллюминацию в виде огромных снеговиков и оленей. Черные сумерки тихо спускались на вечернюю Москву - она начинала преображаться. 


Но ему, вопреки всем законам логики, не хотелось преображаться вместе с ней. Безнадёжные, безликие фонари. А между ними... Его бы нисколько не удивило привычное для Москвы явление, если бы не количество народу, скопившееся вокруг этого человека с гитарой. Надо отдать ему должное - не слышалось ни одной фальшивой ноты. И голос... Да, он завораживал. Он лился из души. Одинокий, затерявшийся среди фонарей человек остановился, на мгновение перестав бояться, что его снова узнают. Но только на мгновение. А ему хотелось взять и положить в раскрытый чехол гитары 50 рублей, но он понимал: так он привлечет к себе внимание, его опять узнают, ему опять придется сбежать. Он только и делает, что сбегает. От себя, от действительности, от жизни. Как же он от этого устал.

Наконец он решился - отбросил сомнения неуверенного в себе подростка в сторону. Достал из потрепанного кожаного кошелька 50 рублей, подошел, наклонился... "Спасибо" - услышал он голос сверху, невзначай, между нотами песни. Вернулся к слушающим - его никто не узнал. Все взоры были обращены на эту новую, только зарождающуюся звезду. На душе стало легко - он начал забывать это ощущение. Так бывает, когда пробежишься босиком по теплому асфальту после летнего ливня. Ему вдруг вспомнился он сам: такой же молодой студент, лет 20 назад, когда никто еще не призанвал в нем известного актера. Он пел тогда "Звезду по имени Солнце" - теперь без нее не обходится ни один репертуар уличного музыканта. Тогда его тоже обступили слушатели, и он наслаждался этими первыми в своей жизни минутами триумфа. Прохожие не проходили мимо, останавливались, улыбались. Каждую из этих улыбок он помнил до сих пор: уголками губ, иногда спрятанные под безразличием, иногда задумчивые, иногда растянутые по всему лицу, иногда готовые просто и искренне рассмеяться, иногда излучающие свет...

"Я знаю точно, растает лед, в тиши полночной иволга запоет, и рыжею девчонкой, теплою ото сна, в озябший мир придет весна..." - лился Голос, разливался по аллее, отдавался эхом в сердцах проходивших мимо людей, оживлял застывшие в немом ожидании фонари.
А он стоял и улыбался. Улыбался так, как не улыбался очень и очень давно. Впервые за 5 лет после смерти жены он почувствовал то, что мы привыкли называть счастьем. 

3 комментария:

  1. хорошо получилось. я бы сказала, довольно естественно.

    ОтветитьУдалить
  2. Ох, ёлки, Настя... Последние месяца 2 просто пролетели перед глазами! Прозаическая безнадежность нынче в моде? как и доброта, собственно.

    ОтветитьУдалить