11 глава

XI.

Галя попала в аэропорт впервые в жизни. И первое, что бросилось ей в глаза – огромное скопление чемоданов самых разных форм и размеров. С колёсиками и без колёсиков, большие и поменьше, блестящие новизной и потрёпанные временем… Но интереснее всего было разглядывать их обладателей. Очень немногие улыбались и переговаривались, у остальных были такие устало-равнодушные лица, как будто они стояли в очереди за помидорами в продуктовом магазине, а не собирались через несколько часов оказаться в другой части земного шара.

Очередь убывала, и перед Галей стояло всего два человека, а Георгий никак не появлялся. Наконец она увидела его у входа в аэропорт: он деловито оглянулся по сторонам и направился в её сторону. В руках у него был серый чемодан на колёсиках, который поблёскивал так же, как серебряные пуговицы его пиджака. Когда он подошёл к Гале, она уже протягивала паспорт девушке за регистрационным столом.

- А билеты? – осведомилась она, и её тоненько выщипанные брови удивлённо взметнулись вверх, когда рядом с Галей выросла внушительная фигура Георгия и его белоснежная улыбка в 32 зубы произнесла:

- Не забудьте: нам – в бизнес класс.

И рука с ослепительными золотыми часами опустила билеты на стол. Регистрация была пройдена, и Галя всё-таки решилась спросить у своего новоявленного продюсера:

- А что это значит, бизнес-класс?

- Это значит, что мы первыми зайдём в самолёт и первыми оттуда выйдем. Времени у нас в обрез, поэтому это будет очень кстати. Мы должны успеть привести тебя в порядок: ты выступаешь уже сегодня вечером.

- Но…

- Никаких «но». Будешь играть то же, что играла вчера, когда я нашёл тебя в клубе.

Хотя Гале очень не нравился этот повелительный тон, она не нашлась, что ответить. Этот человек слишком высокого мнения о себе и уверен, будто она – всего лишь пешка в его игре, которая в любом случае закончиться в его пользу.

- Сколько дней мы будем в Питере? – спросила она, чтобы хоть как-то разбавить многозначительно повисшую между ними тишину.

- Два дня. Послезавтра улетаем в Стокгольм.

- А у меня будет время, чтобы прогуляться по городу?

- А разве ты никогда… Ах, да, я забыл, что ты из детдома.

- Откуда вы об этом знаете?

Галя точно помнила: она ничего ему о себе не рассказывала. Назвала только своё имя и номер паспорта, чтобы он смог оформить билеты.

- Наводил справки. Больше не задавай таких глупых вопросов: незачем впустую тратить слова, когда ответ предсказуем. Да, думаю, завтра до шести вечера ты будешь свободна.

- Спасибо.

- За что? – его лицо выглядело таким усталым, как будто ему уже порядком надоел этот разговор.

- За то, что ответили.

В это время лаконичный женский голос объявил: началась посадка на рейс «Москва-Санкт-Петербург», и они направились к выходу 16, за всю дорогу больше не сказав друг другу ни слова.

***

Колёса стремительно отрывались от земли – самолёт взлетал. Галя почувствовала нестерпимый гул в ушах, и ей захотелось зажать их руками или выбраться обратно, на улицу. К сожалению, это было невозможно, и ей пришлось спасаться заботливо протянутой Георгием жвачкой. Если слово «забота» вообще было применимо к этому человеку.

Постепенно гул начал стихать, и Галя разрешила себе посмотреть в окно… От увиденного перехватило дыхание. Где-то далеко внизу виднелись дороги, снующие по ним машины, дома и деревья, но всё это было настолько маленьким, что мир внизу казался игрушечным. Чуть выше окна – голубое-голубое небо, и совсем рядом – тонкие слои проплывающих мимо облаков. Наверное, то же самое видят птицы, когда расправляют крылья и взмывают над землёй. Подумав об этом, Галя улыбнулась, отвернулась от окна и посмотрела на других пассажиров. Георгий уткнулся в какой-то журнал, сбоку от них женщина в строгом элегантном костюме что-то увлечённо печатала на ноутбуке, справа полный мужчина в круглых очках читал Пелевина… Неужели им не хочется хотя бы взглянуть, какой красивый вид открывается за пределами самолёта? Или они так часто летают в другие страны, что просто привыкли к этому? Привыкли утыкаться в книжки, журналы и компьютеры и ничего не замечать?..

***

Галя со вздохом облегчения повалилась на большую кровать уютного просторного номера в одном из лучших отелей Петербурга, как несколько минут назад самодовольно утверждал Георгий. И у неё есть всего полчаса, чтобы разобрать вещи и отдохнуть от его общества. Она поднялась с кровати и распахнула окно навстречу тихому городу: куда-то неторопливо спешили прохожие, носились по дорогам машины… Здесь, в Питере, не чувствовалось той вечной суеты, которая царит на каждой московской улице. Всё спокойно и уютно, как будто после долгого путешествия ты наконец-то возвращаешься домой, где каждое дерево по дороге в своему подъезде стало для тебя родным. А ведь у Гали никогда не было своего дома. Разве что коморка дяди Гены с постоянно кипящим чайником заменила ей детскую кроватку и плюшевого мишку, которых у неё никогда не было. Но теперь, без дяди Гены, эта родная каморка стала для неё совсем чужой. При мысли о человеке, так недавно уверявшем её, что всё обязательно будет хорошо, на глаза навернулись слёзы. А она даже не осталась на его похороны, не выяснила, есть ли у него родственники… Она боялась за себя и думала только о себе, убегая в аэропорт от боли и воспоминаний. Судьба вправе осудить её за это. Может быть, поэтому ей сейчас приходится с минуты на минуту ожидать появления этого самовлюблённого миллиардера с улыбкой в 32 зуба?..

И только она успела о нём подумать, как сразу же послышался громкий стук в дверь. Георгий переоделся: теперь вместо белой рубашки в синюю полоску на нём красовалась розовая, вместо тёмно-синего пиджака с серебряными пуговицами – светло-серый с золотыми. В руках он держал что-то, спрятанное в чёрный чехол.

- Я купил его в Москве, должно подойти. Примерь.

Галя расстегнула чехол и увидела платье, в котором, как ей казалось, могли ходить только знаменитости, улыбающиеся с экранов телевизоров. Чёрное, с длинной шуршащей юбкой в пол, глубоким декольте и рассыпанными повсюду серебряными блёстками, как звёздами на ночном небосклоне…

- Ну что ты стоишь?! – рявкнул Георгий. – Говорят – примеряй!

Галя поспешно удалилась в ванную, а когда вышла и взглянула в громадное зеркало на дверке гардеробного шкафа, с трудом осознала, что видит в нём себя.

- Оооочень даже ничего. Превосходно! – и по лицу Георгия пробежала блуждающая улыбка, как у жирного кота, который только что переел сметаны. – А теперь марш вниз, там тебя ждут визажисты.

***

Он жил самой обычной жизнью, не ожидая от неё ничего особенного. Его маленькая однокомнатная квартира находилась на десятом этаже самой заурядной многоэтажки, и её заурядность, как и обыденность его жизни, разбавляло лишь одно – вид из окна на раскинувшуюся внизу Неву. Вечером, освещённая сине-фиолетовыми огнями разводных мостов, она становилась особенно прекрасной и пробуждала в нём умирающее желание жить. На восходе, когда ему совсем не спалось, он спускался туда, к Неве, и наблюдал за счастливыми смеющимися людьми, проплывающими на катере под сияющими разводными мостами, и иногда ему казалось, будто среди этих незнакомых людей он видит самого себя – студента первого курса экономического факультета. Студента, вечно окружённого толпой друзей и так любившего говорить, что, раз жизнь даётся тебе только один раз, надо каждую минуту чувствовать себя самым счастливым человеком во всём мире. А что осталось от этого теперь?.. Друзья обзавелись семьёй, и всё их свободное время теперь уходит на заботы о детях и жёнах, которые мечтают каждый месяц ездить на Мальдивы. Он остался совсем один, наедине с работой, которая каждый день нагоняет на него смертельную тоску. От того студента, которого он когда-то знал, осталось только имя в паспорте – Сергей Анатольевич Романов. В 25 лет его жизнь превратилась в жалкую череду сожалений. Он ни на что не надеялся, ничего не ожидал и ни о чём не мечтал. Разве что очень хотел повернуть время вспять.

Так и сейчас, насмотревшись на вечернюю Неву, он решил спуститься вниз, чтобы в тысячный раз наполнить набережную Петербурга призраками своей счастливой юности.

***

Нева, как обычно – завораживала. Люди вокруг, как и всегда – смеялись и переговаривались. Он казался себе чужым среди них: слишком потерянным, чересчур одиноким. Хотелось спрятаться от всего этого, уйти туда, где ни одно воспоминание не сможет его найти. Он свернул на какую-то незнакомую дорогу, и ему было совершенно всё равно, куда она приведёт.

Он совсем погрузился в свои мысли и поэтому вздрогнул от неожиданности, когда услышал рядом чей-то голос: «У меня лишний билет на концерт в Октябрьский зал. Не хотите приобрести?» Перед ним стоял аккуратненький дедушка в выглаженном костюме и круглых очках, из-под которых выглядывали по-детски наивные голубые глаза.

- Какой концерт? – ошеломлённо спросил Серёжа. – Когда?

- Сегодня, - с добродушной улыбкой ответил дедушка. – Разве вы не знаете? Здесь каждый год организуют фестиваль юных талантов. О нём уже вчера писали во всех газетах.

- Первый раз слышу…

Сегодня? На концерт классической музыки? А почему бы и нет? В конце концов, должно же в его жизни присутствовать хоть какое-то разнообразие.

- Пожалуй, я возьму у вас эти билеты. Сколько с меня?

- Вот и славно, - расцвёл дедушка, - да не ищите вы деньги – даром отдам. Я смотрю, вы идёте такой грустный, понурый, как будто собираетесь топиться в Неве. Я и подумал – дай порадую человека. Я хотел со своей женой пойти, молодость вспомнить, а она, вишь, заболела. Приходится одному идти. А билету пропадать никак нельзя!

Это чистосердечное признание заставило Серёжу улыбнуться. А ведь этот дедушка даже не подозревал, что таких, как он, почти не осталось.

- Спасибо вам. И всё же возьмите… - он нерешительно протянул деньги.

- Слышать не желаю! Гуляй, сынок! Может, подцепишь там красивую пианистку. Я в своё время… - и он лукаво подмигнул Серёже и скрылся в толпе.

Октябрьский концертный зал, как ни странно, находился совсем рядом: всего в пяти минутах ходьбы. Вообще Серёжа не был поклонником классической музыки, слушал её в последний раз когда-то в детстве на уроке пения, а о Бетховене и Моцарте знал только то, что их считали великими композиторами. Но человек согласен на всё, когда его угнетает безнадёжность.

Он протянул контролёру билет и зашёл внутрь. Высокие потолки, старинные люстры, мужчины в костюмах, переговаривающиеся с женщинами в элегантных вечерних платьях… Один он как будто попал сюда не по адресу: в обычных джинсах, футболке и гордом одиночестве. Ни с кем не заговаривая и стараясь не смотреть по сторонам, он зашёл в партер и сел на своё место. Рядом с ним две дамы, непонятно зачем обмахивающиеся веерами (в зале было прохладно), оживлённо переговаривались:

- Я слышала, здесь будет Георгий Штросс! В прошлом году он, в смысле его ученик, который играл на саксофоне, произвёл здесь настоящий фурор.

- Кажется, он был продюсером этого саксофониста?

- Именно! Все только и спрашивают его, откуда он берёт такие таланты и почему решил связаться с непопулярной сейчас классикой, когда с его энтузиазмом нужно раскручивать новых поп-звёзд…

Дама замолчала: выключился свет, открылся занавес. На сцену вышел худенький мальчик, бледный в свете прожекторов, зажимая в руках смычок и скрипку. Полилась мелодия, очень похожая на плач ребёнка, у которого отобрали все игрушки. Следующее выступление Серёжа слушал вполуха – мелодии и звуки проплывали мимо него, слишком одинаковые, чересчур затянутые… Казалось, «юные таланты» совсем не хотят вложить в свою музыку хотя бы частичку своей души – а это, как считал он, самое главное в их деле.

Внезапно череда заунывных завываний закончилась, и на сцене появился высокий мужчина лет сорока в идеальном костюме и с фальшивой улыбкой. «Это он! – воодушевлённо зашептала своей подруге сидевшая рядом дама. – Георгий Штросс!»

- Очень рад вновь вернуться в Петербург, - начал продюсер, - чтобы сблизиться с миром настоящей музыки. Помните, господа: музыка – живое существо. Ей нужна любовь, овации и уважение. И я счастлив видеть сегодня всех вас здесь: значит, я не одинок, и вы тоже понимаете это и хотите спасти увядающую красоту мира искусства. Итак, - он значительно повысил голос, - сегодня перед вами – пианистка из детдома. Она исполнит для вас реквием собственного сочинения. Перед вами – Галя Розанова!

Зал взорвался аплодисментами. На сцене, в полутьме прожекторов, сначала показался кусочек чёрного шуршащего платья, за ним – утончённые черты лица, лёгкая, как будто слегка испуганная полуулыбка, рассыпавшиеся по плечам локоны. Казалось, от неё исходит волшебный сияющий свет, как от звезды на ночном небе. «Так вот, о каких пианистках он говорил…» - мелькнуло в голове у Серёжи.

А девушка, шурша подолом платья, села за рояль. Толпа из зала заинтригованно следила за каждым её движением. Пальца забегали по клавиатуре – и полилась мелодия, настоящая, неподдельная, искренняя… Она проникала в самую глубину души, отдавалась там звонким эхом и оставалась там навсегда. Каждая нотка как будто рассказывала новую историю, и для каждого слушателя в зале эта история была своей. Голова девушки за роялем была чуть-чуть наклонена, длинные ресница опущены, а взгляд был направлен совсем не на клавиши, а куда-то в пространство, как будто где-то там кто-то тоже играет эту мелодию, а она смотрит на него и просто повторяет за ним. Серёжа не заметил, как пролетело время. Ему хотелось, чтобы она играла вечно… Но прозвучал заключительный аккорд, руки мягко взлетели вверх, девушка скромно поклонилась и ушла в глубь сцены, шурша подолом платья из звёзд. Занавес закрылся, включился свет. Пока все вскакивали с мест, Серёжа тихо подобрался к сцене и шмыгнул за кулисы. Где же она?.. А, вот, сидит перед зеркалом, уронив голову на руки. Он осторожно тронул её за плечо. Девушка вздрогнула и обернулась.

- Что с вами? Вы плачете?

Но на усталом лице не было видно ни одной слезинки.

- Кто вы? – её голос был тихим-тихим, как шорох летнего ветра.

- Я просто хотел сказать, что вы играли лучше всех.

- Правда? Спасибо.

Она попыталась улыбнуться, но ничего не вышло.

- Вы… вы грустите. Почему?

- Всё в порядке. Просто устала. Прощай, мне нужно идти.

Она поднялась со стула, но он схватил её за руку.

- Постой. Оставь хотя бы свой телефон.

- У меня его нет.

- Как нет?..

- Так.

- Тогда скажите, как мне вас найти…

- Завтра я уезжаю. Приходите в гостиницу «Европа» с утра. Может быть, к этому времени у меня появится свой телефон.

Она ушла, растворившись в полумраке. А он стоял и не верил, что всё это на самом деле происходит с ним.